(Эта сетевая версия была значительно пересмотрена.)
В реальной жизни, Вы часто должны иметь дело с вещами, которые Вы полностью не понимаете. Вы управляете автомобилем, не зная, как его механизм работает. Вы едете как пассажир в чьем-либо автомобиле, не зная, как его драйвер работает. И наиболее странное из всего, Вы иногда управляете собой, чтобы работать, не зная, как Вы работаете, непосредственно.
Тогда, как мы умеем справляться с вещами, которые мы не понимаем? И, как мы когда-либо понимаем что-нибудь впервые? Почти всегда, я думаю, используя аналогии, притворяясь что каждая неведомая вещь, которую мы видим, напоминает кое-что, что мы уже знаем. Всякий раз, когда внутренние работы объекта слишком странны, сложны, или неизвестное, чтобы иметь дело непосредственно, мы пробуем извлечь, какие части его поведения кажутся знакомыми и затем представляем их знакомыми символами то есть именами вещей, которые мы уже знаем, который мы думаем, ведут себя подобными способами. Таким путем, мы заставляем каждую новинку, кажется, походить кое на что, что мы уже знаем из нашего собственного прошлого. Это - прекрасная идея, это использование символов. Это позволяет нашим умам преобразовывать странность в банальность. И то же самое с именами.
Например, предположим, что некоторый архитектор изобрел новый способ идти от одного места до другого: устройство, которое обслуживает в некотором отношении нормальные функции двери, но того, форма которого и механизм - так полностью вне нашего прошлого опыта что, видеть это, мы никогда не было бы думать об этом как дверь, ни предположение какой цель использовать это для. Независимо от этого: только поверхностное размещение, на его внешней области, некоторое художественное оформление, которое напоминает одну из двери. Мы могли бы одеть ее в прямоугольную форму, или добавить к ней высокую талией кнопку, или помещать- пластину, или подпись типа "ВЫХОД" в красном и белом, или сделать то, что может казаться соответствующим, и каждый посетитель будет знать, без сознательной мысли, что цель псевдодвери и как заставить ее выполнить задание.
Сначала это может казаться простым обманом; в конце концов, это новое изобретение, которое мы украшаем, чтобы напомнить дверь, - не действительно дверь. Это не имеет ни одного из того, что мы обычно ожидаем, что дверь будет, например, некоторым видом hinged, качая слог древесины, вырезанного в стену. Внутренние подробности весь неправильны. Имена и символы, подобно аналогиям, являются только частичными истинами; они работают, беря многих - выровненные описания различных вещей и обрубая все из того, что кажется, в существующем контексте, быть их наименее необходимыми подробностями, которые являются теми, которые имеют значение меньше всего для наших предназначенных целей. Но тем не менее, какой вопросы, когда это прибывает в использование такой вещи - то, что безотносительно символа или значка, лексема{маркер} или признак{ подпись}, который мы выбираем, должны напомнить нам об использовании, мы ищем, который, для той совсем-двери, должен представить некоторый способ идти от одного места до другого. Кто заботится, как это работает, пока это работает! Даже не имеет значение, если та "дверь" не открывается где-нибудь: в ИСТИНЕ НАЗЫВАЕТ тела главных героев, никогда не двигаются вообще, но остаются подключенным - в к сети, в то время как программы изменяют их представления моделируемых фактов! И странно, это - также так в обычном мозгу: это, также, испытывает недостаток в любом реальном смысле того, где это! Безусловно, самые современные, образованные люди знают, что думал доходы в мозгу, но это - кое-что, что никакой мозг не знает, пока это не говорится. W справка образования, человеческий мозг понятия не имеет, что любая такая вещь как мозг существует. Безусловно, мы имеем тенденцию воображать наши мысли как в некотором неопределенном месте позади лица, потому что это - то, где так много блоков смысла являются все же четными, что впечатление неправильно: мозговые центры системы технического зрения - далеко, позади головки, где никакой наивный мозг не ожидал бы, что они будут.
Задание значка не должно представить правду о том, как объект{цель} (или программа) работает. Цель значка состоит в том, чтобы, вместо этого, представить, как та вещь может использоваться! И так как идея относительно использования находится в мнении пользователя и не в вещи, непосредственно форма и число{рисунок} значка должны подходить для символов, которые накопились в user’s собственное развитие. Это должно быть связано с любыми умственными процессами, уже используются для того, чтобы выразить user’s намерения.
Этот принцип, выбора символов и значков, которые выражают функции вещей (или скорее, предназначенные отношения их пользователей к ним), был уже вторым характером{природой} проектировщикам самых ранних компьютерных систем быстрого взаимодействия, а именно, ранние машинные игры. В 1970-ых идея значимого значка была разработана для персональных компьютеров исследовательской группой Алана Кея в Ксероксе, но это было только в начале 1980-ых (через работу группы развития Стива Джоба в Apple Компьютер), что это понятие{концепция} ввело господствующую тенденцию компьютерной революции.
За тот же самый период, было также немного меньше - разглашенные попытки разработать способы в графических образах представить, не, что программы делают, а как они работают. Это было бы более полезно для различного{ wотличного} предприятия облегчения для программистов делать новые программы из старых. Такие попытки были менее успешны, в целом, возможно потому что интенсивно решить, сколько определить о подробностях низшего уровня того, как программы работают. Но такие трудности не очень затеняют систему технического зрения Виндж, поскольку он кажется формам дня подарка{ настоящего} отношений программирования — с их жесткими, формальными, невыразительными языками, но как ранняя стадия того, как лучшие программы будут сделаны в будущем.
Я также убежден, что дни программирования, поскольку мы знаем, это пронумерованы, и что в конечном счете мы создадим большие компьютерные системы не чем - нибудь напоминающим сегодняшние дотошные, но концептуально обедневшие процедурные спецификации. Вместо этого, мы выразим наши намерения о том, что должно быть сделано в терминах знаков и примеров, которые будут лучше разработаны{предназначены} для того, чтобы выразить наши пожелания и осуждения{убеждения}. Тогда эти выражения будут представлены огромным, интеллектуальным, понимающим намерение программам, которые тогда самостоятельно создадут фактические, новые программы. Мы больше не будем должны понять внутренние подробности того, как те программы работают; то задание будут оставлять к тем новым, большим утилитам, которые исполнят трудные задачи применения{ обращения} знания, что мы воплотили в них, раз и навсегда, об искусствах программирования низшего уровня. Как только мы изучаем лучшие способы сказать компьютеры, чего мы хотим, чтобы они достигли, мы будем более способными возвратиться к нашим фактическим целям выражения наш собственный, хочет и потребности. В конец, никакой пользователь действительно не заботится о том, как программа работает, но только о том, что это делает в смысле желательных эффектов, которые это имеет на вещах, о которых пользователь заботится.
Для этого, чтобы случиться, тем не менее, мы должны будем изобрести и учиться использовать новые технологии для того, чтобы "выразить намерения". Чтобы сделать это, мы должны будем покончить наш старый, при все еще развитии, языках программирования, которые являются полезными только для того, чтобы описать процессы. Но это приносит с этим некоторые серьезные риски! Первый риск - то, что всегда опасно пробовать уменьшить{освободить} нас от ответственности понимания точно, как наши пожелания будут поняты{реализованы}. Всякий раз, когда мы оставляем выбор средств для любых служащих, мы можем выбрать тогда чем больший диапазон возможных методов, которые мы оставляем тем служащим, тем больше мы выставляем{подвергаем} нас несчастным случаям и инцидентам. Когда мы делегируем те обязанности, тогда мы не можем понять{реализовать}, прежде, чем это должно слишком поздно возвратиться, что наши цели были извращены, возможно даже злонамеренно. Мы видим это в таких классических рассказах судьбы как Faust, Ученика Волшебника, или Лапы Обезьяны W.W. Jacobs.
Второй риск - дефект к последствиям самообмана. Это всегда соблазняет, чтобы сказать себе, при записи программы, или записи эссе, или, в этом отношении, выполнение почти что - нибудь, что "я знаю то, что я хотел бы случиться, но я не могу весьма специальный это достаточно ясно". Однако, то само понятие{сама концепция} размышляет также - упрощенное самоизображение, которое изображает поразрядный собственный сам как существующий, где-нибудь в основе поразрядного мнения (так говорить), в форме чистого, несложного объекта, который имеет четкие пожелания, намерения, и цели. Это предфрейдистское изображение служит, чтобы извинить наши частые приличия{появления} двойственного отношения; мы убеждаемся, что разъяснение относительно наших намерений является просто вопросом разглаживания каналов ввода - вывода между наш внутреннее и внешнее сам. Неприятность, мы просто не пробиты. Наши сами цели неоднозначны.
Окончательный риск прибывает, когда наш жадный, ленивый, тайно руководит попыткой взять тот конечный{ заключительный} шаг проектирования достигающих цели программ, которые запрограммированы, чтобы заставить себя стать все более и более мощными, саморазвивая методы, которые увеличивают и расширяют их собственные возможности. Это будет соблазнять, чтобы сделать это, и чтобы получить власть{мощность} и уменьшать наше собственное усилие к разъяснению относительно наших собственных желаний. Если некоторая genie предложила Вам три пожелания, не был бы ваш первый один, " Скажите меня, пожалуйста, что является этим, что я хочу наиболее! " Проблема состоит в том, что, с такими мощными машинами, это требовало бы, но малейший несчастный случай небрежного дизайна для них, чтобы разместить их цели перед нашим как был. Цели машины могут быть предположительно доброжелательны, как с роботами Со Свернутыми Руками, Джеком Виллиамсоном, явная цель которого была предположительно доброжелательна: защищать нас от нанесения вреда, или как с роботом в Колоссе, D.H.Jones, кто непосредственно решает, за любую стоимость, сохранять{ экономить} нас от неподозреваемого врага. В случае Артура К. HAL Клэйрк, машина решает, что миссия, которую мы назначили на это является тем, который мы не можем должным образом оценить. И в фантазии машинной игры Вернора Виндж, Истинных Названиях{Именах} , страшный Почтальон (кто телетайпы ее сообщения, потому что это не может экономить время к маскировкам Дона скрываемой плоти), развивают новые амбиции или ее собственный.
Было бы возможно дублировать символ человеческого человека как другой Сам в машине? Походит на что - нибудь что мыслимый? И если бы это было, затем те моделируемые компьютерные люди были бы в любом, считывают то же самое или подлинные расширения{ продления} тех реальных людей? Или они просто были бы новы, искусственны, вещи человека, которые напоминают их оригиналы только через некоторый вид структурного совпадения? Отвечать, что, мы должны думать более тщательно о том, чем люди являются о характере{природе} нашего сам. Мы должны думать более тщательно о том, каковы личности.
Упрощенный способ думать об этом состоит в том, чтобы предположить, что в мнении каждого нормального человека есть некоторая часть, которую мы называем{ вызываем} Сам, что символы использований и представления очень подобно волшебным признакам{ подписям} и символам, используемым волшебниками, чтобы работать их записывают по буквам. Поскольку мы уже используем такие волшебные колдовства, аналогичными способами, управлять теми главными компьютерами подсистем в пределах нас непосредственно. Это конечно - более или менее, как мы делаем так много вещей, мы don’t понимаем.
Для начала, мы, которых люди знают меньше о внутренностях наших умов чем, мы знаем о внешнем мире. Позвольте мне обстоятельно объяснять это: по сравнению с тем, что мы понимаем о том, как реальная работа объектов{целей}, мы не понимаем фактически ничто о том, что случается в больших компьютерах в наших умственных способностях. Не кажется странно, что мы можем думать, не зная что это означает думать? Не причудливо, что мы можем получить идеи, все же не быть способны объяснить, что идеи являются ли, или как они найдены, или выращены, или сделаны? Не странно, как часто мы можем лучше понять то, что наши друзья делают чем, что мы делаем самостоятельно? Рассмотрите{Сочтите} снова, как, когда Вы управляете, Вы ведете огромный импульс{движущую силу} автомобиля, не зная как его машинные работы, или как его колесо регулирования направляет транспортное средство к левому или правому. Все же, когда мы задумываемся об этом, это то же самое с нашими собственными телами; насколько сознательная мысль заинтересована{ обеспокоена}, способ, которым Вы работаете, ваше мнение очень похоже: Вы принимаетесь в некотором целевом руководстве{направлении}, как если бы Вы поворачивали умственное колесо регулирования, чтобы установить курс для ваших мыслей брать. Все, о чем Вы знаете - некоторое общее намерение, "пришло время идти: где - дверь? " и все остальное заботится о себе. Но Вы когда-либо рассматривали{считали} сложные процессы, вовлеченные в такое обычное действие как, когда Вы идете, чтобы изменять{заменять} руководство{ направление}, Вы входите? Это - не только вопрос, скажем, беря больший или меньший шаг в одну сторону, путь один курс изменений{замен} когда укрупнение лодка{ теплоход}. Если бы это было всеми, что Вы сделали, когда идя, Вы опрокинулись бы и падали бы к внешней стороне поворота.
Пробуйте этот эксперимент: наблюдайте себя тщательно при превращении, и Вы обратите внимание, что прежде, чем Вы запускаете поворот, Вы совет{предупреждение} самостоятельно заранее; это заставляет Вас запустить падать к внутренней части поворота; тогда, когда Вы захватываете себя на следующем шаге, Вы заканчиваете двигаться в различное{wотличное} руководство{ направление}. Когда мы исследуем это более близко, это все, оказывается, ужасно усложнено: сотни связанных мускулов, костей, и соединения{сустава} все управляются одновременно, взаимодействуя программы, которые наши ученые передвижения все еще только постигают. Все же все, что ваша сознательная потребность мнения делает, или говорить, или думает, является, "Идут тот путь! " Насколько можно видеть, мы ведем обширных машин внутри себя, не, используя технические и проницательные схемы, основанные при знании как основная работа механизмов, но лексемами{ маркерами}, признаками{подписями}, и символами, которые являются полностью столь же причудливыми как таковые из колдовства Виндж. It’s достаточно, чтобы делать одно удивление, если это справедливо для нас, чтобы получить наши концы приведением, записывает по буквам на наши беспомощные орды умственных при- рабах.
Теперь возьмите другой умственный шаг, чтобы видеть, что, также, как мы идем без размышления{взглядов}, мы также думаем без размышления{взглядов}! То есть аналогичным способом, мы также эксплуатируем агентства, которые выполняют нашу умственную работу. Предположим, что Вы имеете жесткую проблему. Вы думаете об этом некоторое время; тогда через некоторое время Вы находите решение. Возможно ответ прибывает к Вам внезапно; Вы понимаете и говорите, " Ага, я имею это. Я сделаю такой и такой. " Но тогда, был кто - то, чтобы спросить, как Вы сделали это, как Вы нашли решение, Вы просто не будете знать, как ответить. Люди обычно способны сказать только вещи подобно этому: "Я внезапно понял{реализовал} ... " "Я только получил эту идею ... " "Пришло в голову меня это...
"Это прибыло ко мне ... " Если люди действительно знали, как их работа умов, мы не будем так часто действовать на поводы, которые мы не подозреваем, и при этом мы не имели бы таких различных теорий в Психологии. Почему, когда нас спрашивают, как люди наталкиваются на их хорошие идеи, мы уменьшены до поверхностных репродуктивных метафор, говорить о "задумывании" или "gestating", или даже "рождение" мыслей? Мы даже говорим о "размышлении" или "переваривании", как если бы наши умы были где-нибудь, но в наших главах. И, хуже всего всех, мы видим нас как установлено по течению в некотором chartless умственном море, с умами подобно плавающим сетям, которые ждут, чтобы захватить независимо от того, что внезапная рыба мысли может заманиться в ловушку внутри! Если бы мы могли бы видеть в наших умах, мы конечно сказали бы, что более полезные вещи чем "Ждут. Я думаю. " Люди часто говорят мне, что они являются абсолютно уверенными, что никакой компьютер не мог когда-либо быть разумен, сознателен, своеволен, или любым другим способом "знающим" о себе. Они часто потрясаются, когда я спрашиваю назад, что делает их уверенными, что это они, непосредственно, обладают этими замечательными качествами. Ответ - то, что, если они уверены относительно чего - нибудь вообще, это - тот, "я знаю - следовательно я знаю. " Все же, что такие осуждения{убеждения} действительно означают? Так как "Самосознание" должно быть пониманием того, что продолжается в пределах поразрядного мнения, никакой реалист не мог поддержать{обслужить} долгое время, что люди действительно имеют большое понимание, в буквальном смысле наблюдения - в.
Не замечательно, как конечно мы чувствуем, что мы являемся ли обладающими самосознанием, что мы имеем такие широкие способности, чтобы знать то, что случается внутри себя? Доказательство для этого слабо, действительно. Истинно, что некоторые люди, кажется, имеют специальное превосходство, которое мы иногда называем{вызываем} "пониманиями", чтобы оценить отношения и побуждения других людей. И некоторые личности даже иногда делают хорошие оценки из себя. Но это не выравнивает наши названия{имена} использования подобно пониманию или самосознанию для таких способностей. Почему не просто звонят их "достопримечательности человека" или "человек- awarenesses? " Есть ли действительно серьезное основание, чтобы предположить, что навыки подобно ним очень отличаются от способов, которыми мы изучаем другие виды вещей, которые мы изучаем? Вместо того, чтобы видеть их как "наблюдение - в ", мы могли расценить их как как раз наоборот: только еще один способ "выяснять". Возможно мы узнаем о нас те же самые пути, которыми мы узнаем о бескорыстных вещах.
Факт - то, что части нас непосредственно, которых мы называем{вызываем} "сам знающий", включают только маленькую часть нашего мнения. Они работают, формируя моделируемые миры их собственных миров, которые очень упрощены, или по сравнению с реальным миром снаружи, или с огромными компьютерными системами в мозгу: системы, который никто не может притвориться, сегодня, понимать. И наши миры моделируемого понимания - миры простого волшебства, в чем каждый предполагаемый объект{цель} наделен со значениями и целями. Рассмотрите{сочтите}, как может едва, но видеть молоток кроме как кое-что, чтобы стучать с, или видеть шар кроме как кое-что, чтобы бросить и захватывать. Почему мы столь сдерживаемся чувствовать вещи, не как они есть, но как они могут использоваться? Поскольку самые высокие уровни нашего мнения - направленные целью прикладные решающие устройства. То есть то, что машины в наших главах развились, первоначально, встречать{выполнять} различные встроенные или приобретенные потребности типа комфорта, пищи, защиты и воспроизводства. Позже, через последние немного миллионов лет, мы развили даже более мощные функциональные узлы, которые, способами мы все же не понимаем, кажется, коррелируем и анализируем, чтобы обнаружить который виды причины действий который сорты эффектов; в слове, чтобы обнаружить, что мы называем{ вызываем} знанием. И хотя мы часто любим думать, что знание абстрактно, и что наш поиск этого является чистым и хорошим сам по себе все еще, мы в конечном счете используем это для его способности сказать нам, что сделать, чтобы извлечь пользу, какой бы ни заканчивается, мы ищем (даже когда мы заключаем, что, чтобы сделать это, мы можем сначала должны получить все же все более знание).
Таким образом, потому что, поскольку мы говорим, " знание - власть{мощность} ", наше само знание становится запутанным в тех сетях способов, которыми мы достигаем наших целей. И это - клавиша{ключ}: это - не никакое использование для нас, чтобы знать, если то знание не помогает говорить нам, что сделать. Это столь вызвано в машины сознательного мнения, что это кажется глупостью, чтобы сказать это: Никакое знание не имеет никакое использование, если мы не имеем использование для этого.
Теперь мы прибываем на грани сознания: то слово обращается{относится} к некоторым частям мнения наиболее специализированное для того, чтобы знать, как использовать другие системы. Но они так называемый &# 8216;conscious’ способы думать не знают очень о том, как те другие системы фактически работают. Иногда, конечно, это платит, чтобы знать такие вещи: если Вы знаете, как кое-что работает, тогда Вы будете лучше при восстановлении этого, когда это ломается; кроме того, чем лучше Вы понимаете механизм, тем проще, чтобы найти новые способы приспособить это к другим целям.
Таким образом, человек, который выдерживает поврежденный участок маршрута, может начать, впервые, сознательно делать теории о как работы ходьбы: "Чтобы поворачиваться налево, я должен буду поместить меня тот путь", и затем можно запустить выяснять, с тем, что я мог поместить против какой{что}? Точно так же, когда мы вынуждены столкнуться с необычно жесткой проблемой, мы иногда становимся более рефлексивными, и пробуем понять кое-что из того, как остальная часть мнения обычно решает проблемы; в такие времена каждый говорит такие вещи как, " Теперь я должен организоваться. Почему я не могу концентрироваться на важных вопросах и не отвлекаться теми другие несущественные подробности? " Как это ни парадоксально, это - часто в те самые моменты{мгновения} времена, когда наши умы прибывают ближе чем обычно в постигание, как сами они работают, и мы возможно преуспеваем в привлечении, что немного знания мы действительно имеем о наших собственных механизмах, так, чтобы мы могли изменить или восстановить их как это ни парадоксально, они - часто только времена, когда, сознательно, мы думаем, что наши умственные процессы не работают так хорошо и, как мы говорим, мы чувствуем себя "смущенными". Тем не менее, даже эти "более сознательные" попытки самоосмотра все еще остаются главным образом ограниченными прагматическим, волшебным миром признаков{подписей} символа. Никакой человек, кажется, когда-либо не преуспевает в самоанализе использования, чтобы обнаружить очень о том, как программы внизу могли бы действительно работать.
Я говорю снова что мы ‘drive’ непосредственно наши автомобили, наши тела и наши умы очень теми же самыми способами. Игроки наших машин машинной игры управляют и руководство, что случается в их больших машинах: используя символы, записывает по буквам и отображает так же как тайна, частные названия{ имена}. И мы, непосредственно то есть части нас, что мы называем "сознательным", делаем очень аналогичный: в действительности, мы находимся перед умственными компьютерными терминалами, пытаясь регулировать и вести большие неизвестные механизмы мнения, не, понимая как та работа механизмов, но только, выбирая простые названия{имена} от списков меню символов, которые появляются, время от времени, на наши умственные экранные устройства отображения.
Но действительно, когда каждый думает об этом, это едва могло быть иначе! Рассмотрите{сочтите} то, что случилось бы, могли ли бы наши умы действительно действительно видеть в себе. Что могло возможно быть худшее чем дариться ясное представление{вид} триллиона проводных сетей наших подключений{связей} ячейки нерва? Наши ученые глядели на те структуры в течение многих лет с мощными микроскопами, все же были не в состоянии придумать всесторонние теории того, что те сети делают и как.
Что относительно требований{заявлений} мистических блоков решения, что есть другой, лучшие способы видеть мнение. Одним путем они рекомендуют, узнает, как обучить сознательное мнение останавливать его обычные сорты мыслей и затем пытаться (держась все еще) видеть и слышать прекрасные подробности умственной жизни. Это было бы любой различно{wотлично} или любой лучше чем наблюдение их через приборы? Возможно за исключением того, что это не сталкивается с фундаментальной проблемой того, как понять сложную вещь! Поскольку, если мы приостанавливаем наши обычные мышления, мы будем лишены из всех частей мнения, уже обученного интерпретировать сложные явления. Так или иначе, даже если могли бы наблюдать{соблюдать} и обнаруживать сигналы, которые появляются от другого, обычно недоступные части мнения, они вероятно не имели бы смысла к системам, вовлеченным с сознанием. Чтобы видеть почему не, давайте возвращаться еще раз к пониманию таких простых вещей как, как мы идем.
Предположим, что, когда Вы идете о, Вы были действительно способны видеть и слышать сигналы в вашем спинном аккорде и понижать мозг. Вы были бы способны делать любой смысл из них? Возможно, но не легко. Действительно, просто сделать такие эксперименты, используя простые устройства биологической обратной связи, чтобы делать те сигналы слышимыми и видимыми; результат - то, что можно действительно более быстро учиться исполнять новый навык, типа лучшего использования поврежденный член. Однако, также, как прежде, это, кажется, не работает через получение ‘conscious’ понимание как та работа схем; вместо этого опыт очень походит обычный бизнес; мы получаем управление, приобретая только еще одну форму полусознательного волшебства символа. Возможно, что случается - то, что новая система управления собрана где-нибудь в нервной системе, и связана с помощью интерфейса с поверхностными сигналами, мы можем знать о. Однако, самка биологической обратной связи не, кажется, обеспечивают любые различные{wотличные} понимания, как изучение работ чем делает наши обычные, встроенные чувства{смыслы}.
В любом случае, наши ученые передвижения выявили такие сигналы в течение многих десятилетий, используя электронные приборы. Используя это данные, они, они были способны разработать различные частичные теории о видах взаимодействий и установленных систем, которые вовлечены. Однако, эти теории не появились от ослабленного размышления о, или пассивного наблюдения тех сложных биологических сигналов; что немного мы узнали, исходил из преднамеренной{неторопливой} и интенсивной эксплуатации накопленных открытий трех столетий изучения наших ученых и математиков аналитической механики и столетия более новых теорий о разработке сервоуправления. Это - вообще истина в науке, которую простые наблюдательные "понимания" редко ведут к новым соглашениям. Нужно сначала иметь некоторые мерцания формы некоторой новой теории, или нового метода для того, чтобы описать процессы: нуждаетесь в "новой идее". Некоторая другая авеню{средство} должна снабдить новые волшебные лексемы{маркеры} для нас, чтобы использовать, чтобы представить "причины" и "цели" тех явлений.
Тогда от того, где мы получаем новые идеи, мы нуждаемся? Для любого единственного{отдельного} индивидуума, конечно, большинство понятий{концепций} исходит из обществ и культур, в которых каждый растет. Что касается остальной части наших идей, те мы "получаем" все, их, также, исходят из обществ, но, теперь, те в наших индивидуальных умах. Поскольку, человеческое мнение не находится ни в каком реальном смысле, единственный{отдельный} объект, и при этом мозг не имеют единственного{отдельного}, центрального способа работать. Мозг не прячется, думал способ, которым печень прячет желчь; мозг состоит из огромной трансляции{блока} различные{wотличные} сорты частей функциональных узлов, которые каждый делает различные{ wотличные} виды заданий каждый полезный для некоторых других частей. Например, мы используем отличные разделы мозга чтобы слышать звуки слов, в противоположность признанию других видов естественных звуков или музыкальных шагов. Есть четное твердое доказательство, что есть специальная часть мозга, который специализирован для того, чтобы видеть и распознавать лица, в противоположность визуальному восприятию другого, обычных вещей. Я подозреваю, что есть, в черепе, возможно целых сто различных{wотличных} видов компьютеров, каждый с несколько различной{ wотличной} основной архитектурой; они накопились за прошлые четыреста миллионов лет нашего развития. Они телеграфированы{связаны} вместе в большую сеть мультиресурса специалистов, в которых каждый раздел знает, как обратиться некоторый другие разделы, чтобы добиться цели, которые обслуживают их цели. И каждая подсистема использует различные{wотличные} стили программирования и различных{wотличных} форм представлений; нет никакого стандартного языка - кода.
Соответственно, если, за одной частью которого Общество следит, должна была запросить о другой части, эти два, наиболее вероятно оказался, использует существенно различные{wотличные} языки и архитектуру. В таком случае{регистре}, если должны были задать вопрос B о том, как B работает тогда как, мог B понимать, что вопрос, и как мог понимающийся ответ? Связь часто достаточно трудна между двумя различными{ wотличными} человеческими языками. Но сигналы, используемые различными{wотличными} частями человеческого мнения, даже, менее вероятно будут четными дистанционно столь же подобны как два человеческих диалекта с иногда-соответствующими корнями. Более вероятно, они просто слишком различны{ wотличны}, чтобы связаться вообще кроме через символы, которые инициализируют их использование.
Теперь, можно было спросить, " Тогда, как люди, делающие различные{wотличные} задания связываются, когда они имеют различные{wотличные} фоны{подготовки}, мысли, и цели? " Ответ - то, что эта проблема более проста, потому что человек знает настолько больше чем, делают меньший фрагмент мнения того человека. И, кроме того, все мы подняты подобными способами, и это обеспечивает твердое ядро общепринятой истины. Но, даже в этом случае, мы оцениваем слишком высоко, как хорошо мы фактически связываемся.
Много заданий, которые люди делают, могут казаться различными{wотличными} на поверхности, но они весь очень аналогичны, до степени, что они все имеют общее{ обычное} ядро в том, что мы любим называть{вызывать} "здравым смыслом" то есть знание, общедоступное всеми из нас. Это означает, что мы действительно не должны сказать друг друга столько, сколько мы предполагаем. Часто, когда мы "объясняем" кое-что, мы едва объясняем что - нибудь новое вообще; вместо этого, мы просто показываем некоторым примерам того, что мы подразумеваем, и некоторые непримеры; они указывают для слушателя, как соединить различные структуры, уже известные. Короче говоря, мы часто только говорим "который" вместо "какой{что}".
Рассмотрите{Сочтите}, как плохо люди могут сообщить о так многих по-видимому простые вещи. Мы не можем сказать, как мы балансируем на велосипеде, или как мы говорим тень от реальной вещи, или, даже как выбираете факт от one’s память. Снова, можно было жаловаться, " не справедливо жаловаться о нашей неспособности выразить вещи о вещах подобно наблюдению или балансированию или запоминанию. Те - вещи, которые мы узнали прежде, чем мы даже учились говорить! " Но, хотя та критика справедлива в некотором отношении, это также иллюстрирует, как жесткая связь должна быть для всех подчастей мнения, которое никогда не училось говорить вообще, и они - большинство того, каковы мы. Идея "означать" себя - действительно вопрос размера и масштаба: это только имеет смысл спрашивать то, что кое-что означает в системе, которая является достаточно большой, чтобы иметь много значений. В очень маленьких системах, идея относительно кое-чего имеющего значение становится как вырожденной с сообщением, что кирпич - очень маленькая фирма.
Теперь достаточно просто сказать, что мнение - общество, но что идея отдельно является бесполезной, если мы не можем сказать больше о том, как это организовано. Если бы все те специализированные части были одинаково конкурентоспособны, была бы только анархия, и чем больше мы узнали, тем меньше мы будем способны сделать. Так что должно быть некоторое администрирование, возможно организованное грубо в иерархиях, подобно разделам и подразделениям промышленности или человеческого политического общества. Что те уровни сделали бы? Во всех больших обществах мы знаем, которые работают эффективно, более низкие уровни осуществляют более специализированные рабочие навыки, в то время как более высокие уровни заинтересованы{обеспокоены} планами более длинного диапазона и целями. И это - другая фундаментальная причина{разум}, почему настолько интенсивно транслировать между нашими сознательными и не сознающими мыслями! Почему настолько интенсивно транслировать между сознательным и не сознающими мыслями? Поскольку их языки настолько различны{wотличны}. Виды сроков{терминов;условий} и символов, которые мы используем на сознательном уровне - прежде всего для того, чтобы выразить наши выборы среди, и между вещами мы знаем, как сделать; это - то, как мы формируем и выражаем наши различные виды планов и целей. Однако, те ресурсы, которые мы выбираем использовать, вовлекают другие сорты механизмов и процессов, о который ‘we’ знайте очень меньше. Так, когда наши сознательные исследования пробуют убыть в несметные числа меньших и меньших функциональных узлов, которые делают мнение, они сталкиваются с иностранными представлениями, используемыми для все более и более специализированных целей; то есть системы, что использование меньшие и меньшие внутренние "языки".
Неприятность, эти крошечные внутренние "языки" скоро становятся непостижимыми, по причине{разуму}, которая является простой и неизбежной. Это - не то же самое как знакомая трудность трансляции между двумя различными{wотличными} человеческими языками; мы понимаем характер{природу} той проблемы, которая возникает, потому что человеческие языки настолько огромны и богаты, что интенсивно сузить значения: мы называем{вызываем} ту "двусмысленность". Однако, когда мы пробуем понять крошечные языки на более низких уровнях мнения, мы имеем противоположную проблему, потому что чем меньший, быть двумя языками, тем тяжелее это должно будет транслировать между ними, не, потому что есть слишком много значений, но слишком немногие. Меньше вещей, которые две системы делают, менее вероятно, это - то, что кое-что, что один из них может сделать, будет соответствовать чему - нибудь во всем другом, может сделать. Тогда, никакая трансляция не возможна. Настолько хуже чем простая двусмысленность, потому что, даже когда проблема кажется безнадежно сложной, всегда может быть надежда. Но, когда проблема безнадежно проста, не может быть никакой надежды вообще.
Теперь, наконец, давайте возвращаться к вопросу о том, насколько моделируемая жизнь в мире в машине могла напомнить нашу реальную жизнь "здесь". Мой ответ, поскольку Вы знаете к настоящему времени, - то, что могло быть очень аналогично, так как мы, непосредственно, уже существуем как процессы, заключенные в тюрьму в машинах в машинах! Наши умственные миры уже заполнены невиданным, волшебным, признаки{подписи} символа, которые добавляют к каждой вещи, мы "видим" ‘meaning’ и ‘ significance’. Фактически, все образованные люди уже узнали насколько различный{wотличный} - наши умственные миры чем "реальные миры", который наши ученые знают.
Рассмотрите{Сочтите} таблицу в вашей столовой; ваше сознательное мнение видит это как наличие знакомых функций, форм, и целей. Таблица - "вещь, чтобы надеть вещи". Однако, наша наука говорит нам, что это является только в мнении; единственная вещь, которой это является "действительно там" является обществом бесчисленных молекул. Та таблица, кажется, держит ее форму только, потому что некоторые из тех молекул сдерживаются вибрировать около друг друга, из-за некоторых свойств полей силы, которые препятствуют им преследовать независимые траектории. Точно так же, когда Вы слышите разговорное слово, ваш смысл атрибутов мнения и значение к тому звуку, тогда как, в физике, слово - просто колеблющееся давление на ваше ухо, вызванное столкновениями несметных чисел молекул воздуха то есть частиц, расстояния которых настолько менее сдерживаются.
И так давайте сталкиваться с этим теперь, раз и навсегда: каждый из нас уже испытал то, на что это походит, чтобы моделироваться компьютером! "Смешной, " большинство людей говорят, сначала: "я конечно не чувствую себя подобно машине! " Но что делает нас настолько уверенными в этом? Как мог одно требование{заявление} знать, как кое-что чувствует, пока каждый не испытал это? Полагайте, что или Вы - машина, или Вы - не. Тогда, если, как Вы говорите, Вы - не машина, тогда Вы находитесь едва в любой позиции власти{полномочия}, чтобы сказать, как это чувствует, чтобы быть машиной.
"Очень хорошо, но, конечно тогда, если бы я был машиной, тогда не менее, я имел бы возможность знать это! Ха. Это - типично человеческое, беспечное предположение. Это составляет требование, что, " я думаю, поэтому что я знаю как работы размышления{ взглядов}. " Но поскольку мы видели, есть так много уровней машин между нашими сознательными мыслями и как они сделаны, что сказать такую вещь является столь же абсурдным, чтобы сказать, " я управляю, поэтому я знаю, как механизмы работают! " "Однако, даже если мозг - своего рода компьютер, Вы должны признать, что его масштаб является невообразимо большим. Человеческий мозг содержит много миллиардов мозговых ячеек и, вероятно, каждая ячейка чрезвычайно усложнена отдельно. Тогда, каждая ячейка связана сложными способами к тысячам или миллионам других ячеек. Вы можете использовать машину слова для этого, но, конечно, это делает небольшой смысл, потому что никто когда-либо не мог возможно формировать ничто из той величины! " Конечно, большинство людей расценивает это как умаление, чтобы быть по сравнению с машиной; это походит на то, чтобы быть обработанным как тривиальный. И, действительно, такое сравнение действительно оскорбительно, пока название{имя} "машина" все еще carries старые значения это имело в проходящему времена. В течение тысяч лет, мы использовали такие слова, чтобы пробудить изображения шкивов, рычагов, локомотивов, пишущих машинок, и простой другие сорты вещей; точно так же в современные времена, слово "компьютер" вызвало мысли о добавлении и вычитании цифр, и сохранения их неизменный в крошечных так называемых "блоках памяти". Такие сроки{термины; условия} больше не обслуживают наши цели, потому что, что традиция не может описать, как более сложные машины могли думать подобно нам. Соответственно, компьютерные ученые должны были ввести тысячу новых слов для таких идей и we’ve все еще только начатый по тому пути.
относительно вопроса масштаба непосредственно, те возражения устарелы. Они имели смысл в 1950, прежде, чем любой компьютер мог сохранить даже простой миллион битов. Они все еще сделали некоторый смысл в 1960-ых, когда миллион битов стоит миллион долларов. Но, сегодня, что те же самые затраты объема памяти, но сто долларов (и наши правительства даже сделали, меньшие доллары, также) и там уже существуют компьютеры с миллиардами битов. Поскольку я записываю, это в середине 1980-ых, некоторые из моих друзей формирует компьютер, который будет составлен из больше чем миллиона меньших компьютеров. Когда мы наконец обнаруживаем, как делать интеллектуальные программы, задачей формирования машин для них, чтобы обитать очень вероятно будет уже решенная проблема.
Единственное отсутствие вещи - большинство знания, мы будем должны делать таких машин интеллектуальными. Действительно, поскольку Вы могли бы предположить от всего, что это, центр моего собственного исследования в Искусственном интеллекте должно найти лучшие способы связать структуры с функциями с помощью символов. Когда, если когда-либо, который будет сделан? Никогда не скажите "Никогда".